Красный вал [Красный прибой] - Жозеф Рони-старший

Тут же был и похожий на выходца с того света Фаландр. Его громадные, как у лошади, глаза сегодня казались еще более впалыми. Он читал какую-то красную брошюру и, по временам, отрываясь от чтения, что-то бормотал.

В самом центре поместился среди "шестерки" Дютильо. У всех у них были узловатые, с стальными острыми наконечниками палки, и свежие ярко красные цветы шиповника красовались в их петлицах. В устремленном на ложу "желтых" взгляде Дютильо можно было прочесть, что он готов их колесовать, изжарить на сковородке, сварить в кипящем масле, жечь им пятки, ломать кости… вытянуть все жилы…

К половине девятого публика стала притекать интенсивнее. Обе входные двери впускали целые толпы, в зале уже поднялось облако табачного дыма. На сцене появились какие-то бородатые граждане. Дружным "ура" встретили "желтые" появление Христины Деланд. Она сияла красотой в первом ряду ложи "желтых". На ней была серебристо-серая блузка, на фоне которой красиво выступали желтые цветы приколотого к поясу букетика.

И в этой сияющей красоте женщины все сыны Франции, и "красные", и "желтые", чувствовали источник величайшего из дарованных смертным наслаждений. Ненависть, вражда, мечты, все смешалось и заслонилось этой манящей красотой женщины.

Какой-то бесцветный товарищ предложил выбрать председателя сегодняшнего собрания. В воздухе прозвучало несколько имен. Какой-то бородатый мужчина, отчеканивая слоги, громко назвал имя:

— Комбелар.

— Делетан, — дружным хором ответила ложа "желтых".

Первый сигнал к схватке был дан. Все лица затрепетали, как гладкая поверхность воды при случайном порыве ветра. Со всех сторон раздавались голоса, выкрикивающие фамилии, сначала нестройно, потом, благодаря созвучности обеих фамилий, в известном ритме:

— Ком-бе-лар. Де-ле-тан.

Но вот имя Комбелара посыпалось градом, покрывая другое. Бесцветный товарищ отчаянно потрясал колокольчиком.

— Пусть те, кто за товарища Комбелара, поднимут руки.

Тысячи рук затрепетали в воздухе.

— Теперь кто против?

Поднялись другие руки, но их было меньше.

— Председателем сегодняшнего собрания выбран товарищ Комбелар.

Под громкое "ура" Комбелар взошел на сцену. Его широкое, веселое лицо расплывалось в улыбке, в каждом движении его чувствовалось торжество. Прижимая руку к животу, он закричал каким-то оловянным голосом:

— Товарищи, оказывая честь старому слуге народа, вы самим себе оказываете…

Его прервал грубый возглас колбасника, пустившего по его адресу ругательство.

— Долой, убрать, живот вспороть этому колбасному мерзавцу! — крикнул в ответ Дютильо.

Но Комбелар уже предлагал избрать бюро. Тотчас же был выбран красный Габюло. Когда же и третий член президиума оказался красным, "желтые" встали, как один человек, и началась невероятная перебранка, которую прервал Гуржа. Хотя еще не наступил момент издавать животные крики, он завизжал, как поросенок под ножом, что вызвало смех и охладило страсти. А Комбелар сказал:

— Товарищи… не надо волноваться. Это собрание собралось, так сказать, в целях… в целях, так сказать, специальных… так сказать, чтобы обменяться взглядами… идеями… великими идеями… так сказать, теориями, экономическими, философскими, социальными. Это вечер пропаганды, а не предвыборная кампания. Гражданин Ружмон желает ответить на вызов гражданина Деланда и…

— Поднимает перчатку?

— Поднимает перчатку, — ответил Комбелар, поворачивая свою смеющуюся физиономию к перебившему его речь суб'екту.

— Поднимает перчатку и выступает на словесный бой с противником. Вы, товарищи, будете судьями. Поединок должен быть обставлен по всем правилам, поэтому я предлагаю ввести в президиум еще одного члена, представителя противной партии.

— Справедливость требует, чтобы было и два председателя, — прорычал Самбрего номер два.

Его осыпали градом ругательств. Комбелар, прижимая руки к груди, сказал:

— Товарищ Самбрего, я вполне с вами согласен, но это против принятого порядка. С тех пор как свет стоит, еще не было случая, чтобы в одном заседании было два председателя. Такого случая не было даже у народов диких. Я предлагаю избрать еще одного члена президиума. Называли имя гражданина Делетана.

Опять раздалось несколько ругательных слов по адресу избираемого.

Члены президиума заняли свои места, и Комбелар, об'явив заседание открытым, заявил:

— Слово принадлежит товарищу Ружмону.

Все обратили взор на сцену, где появился боец. Он шел, не торопясь, хорошо зная ограниченность пространства ка сцене и дух толпы. Комбелар продолжал кричать:

— Слово принадлежит товарищу Ружмону!

Ружмон заговорил не сразу. С минуту он стоял спокойный и уверенный в себе. Все мысли в голове его были ясны, каждое движение готово. Наконец, он поднял свою маленькую, решительную руку и заговорил:

— Товарищи, я попрошу вас выслушать меня терпеливо и внимательно, потому что то, что я должен об'яснить вам сегодня вечером, не так просто, тем более, что вам придется выслушать сегодня две совершенно различные доктрины, выслушать и сравнить два враждебных друг другу социальных учения. Потому-то я и начинаю с того, что взываю к вашим лучшим чувствам…

Он замолк на секунду, но уже кто-то хлопал в ладоши, кто-то протестовал. Боевое настроение толпы разгоралось.

— Я лично познакомлю вас со взглядами синдикалистов, я буду говорить об идеалах коммунистических. Товарищи, нас часто упрекают в том, что мы хотим построить общество, как строят машины, по определенному плану и раз навсегда установленным формулам. Нам говорят: вы смешиваете мир одушевленный с миром неодушевленным, нельзя смотреть на людей, как на какие-нибудь колеса и винты в машине, вы не считаетесь с тем, что как в самой природе человека, в развитии индивидуума, так и в развитии целого общества кроется много неясного, не поддающегося учету. В этих упреках есть доля правды.

И есть, конечно, революционеры, которые в самом деле полагают, что достаточно установить известные законы и правила и заставить людей жить согласно им, для того, чтобы вдруг создалось совершенно новое человечество. Такой взгляд имеет свою хорошую сторону. Благодаря таким взглядам, со времен великой буржуазной революции, такие люди, как Бабеф и Сен-Симон, а также наши деды фурьеристы сорок восьмого и наши отцы семьдесят первого годов могли сеять доброе семя, будить в людях стремление к справедливости и правде. Все великое зарождается в мечтах неясных. И всякая истина вначале тонет в массе заблуждений. Та же участь постигла теорию социализма. И всякий здравомыслящий человек признает и сейчас, что в ней еще много утопического. Этого, конечно, не отрицаю и я. И, позволю себе сказать, мне это даже нравится. На большинство действует именно эта увлекающая сторона, может быть, чрез мерных, но таких прекрасных мечтаний, благородных, великодушных. Однако, мы лично с действительностью считаемся. Мы не смешиваем людей с машинами, мы допускаем, что, если мы многое и можем рассчитать, вычислить, установить по известному определенному закону, то много еще есть такого, что сумеют учесть только наши дети. Я лично сегодня вечером буду говорить с вами только о первом.

Его ясный, звучный голос как бы парил в воздухе, отвсей его фигуры веяло благожелательством, честностью, благородством и простотой.

— Начнем с начала. Что такое пролетариат? Пролетариат — это человеческая масса, принесенная в жертву грубой, жестокой, разрушительной экономической силе. Пролетарий — это отщепенец общества, того самого общества, с которым у него заключен договор и которому он служит единственной опорой. Он тщетно борется с чудовищной силой капитала, который он же создает и оружие которого направлено против него же. Все законы направлены против него. Голод гонит его на работу в самое логовище его врага. Ему платят гроши. Он живет впроголодь, ютится в каком-нибудь подвале, едва прикрытый лохмотьями. Работа сверх сил старит его раньше времени, он не может быть уверен за завтрашний день, одним словом, он влачит существование жалкого пария… а тут же рядом, у него на глазах, его угнетатели-богачи наслаждаются жизнью. Для них вся красота, вся сказка жизни, все гениальные изобретения, созданные за пятьдесят веков человеческим гением? Разве могла подобная несправедливость быть до бесконечности терпима пролетарием? Да и чего ради терпеть? Вы голодаете, живете в холоде, а между тем есть полная возможность поставить вас в человеческие условия. В настоящее время человечество обладает неиссякаемыми источниками, которые могут дать ему средства при помощи науки и разума, по крайней мере, в пять раз увеличить производство всех необходимых элементов человеческой жизни и сделать так, чтобы все вы были сыты, обуты, одеты и жили в тепле. Все дело в том, чтобы "этого требовать". И требовать можно.